Ложа «Моцарт» N 85 Тель-Авив
Моцарт – это не только имя гения. Это и символ присутствия музыки в нашей жизни. Нет человека, который бы не был знаком с его именм, даже если он не понимает и не любит классическую музыку. Вот почему мне показалось, что отмечая 4-х летний юбилей ложи, уместно говорить не только о гениальном композиторе – вольном каменщике, но и о значении музыки для масонства вообще.
Тема музыки в масонстве, как правило, связывается с именами великих композиторов – масонов, писавших музыку к масонским ритуалам или значительные произведения, в которых идеи и символика масонства представляют собой значительную часть содержания. К таким произведеним относят, прежде всего, оперу Моцарта «Волшебная флейта», богатую масонской символикой и проводящую в ходе действия героев из тьмы к свету. Я бы добавил от себя ещё и его Реквием, который он начал писать незадолго до болезни и преждевременной смерти. Известно, что тема была ему заказана именитым дворянином, желавшим посвятить произведение памяти своей дочери. Но тема, заданная художнику, всегда становится его духовной собственностью. Нет нужды подчёркивать центральное место темы подготовки к смерти, самой смерти и возрождения в масонстве высших градусов. А задумывались ли мы, почему после смерти Моцарта Реквием дописывался тремя или четырьмя композиторами – современниками. Почему это было им столь важно? И много ли примеров столь абсцессивного стремления дописать то, что не успел умерший, знает история музыки? На мой взгляд, это интересная тема для отдельного исследования.
И всё же, масонское отношение к музыке и тема музыки в масонстве, на мой взгляд – не одно и тоже. Вопрос, который я себе задаю – это «Почему музыка и музыкальная тема столь близки масонству по духу и букве?» — (а под буквой я имею в виду ритуал).
Задумаемся. Важнейшие моменты работ в храме всегда сопровождаются музыкой. Во многих ложах приняты музыкальные паузы в середине работ. Должность музыканта почётна и ответственна. Нет ложи, где бы музыкант не был центральной фигурой в проведении обряда и, в особенности, церемоний посвящения, перевода и возвышения в первые три градуса символического масонства.
Анализ источников, доступных мне в интернете и консультации с некоторыми из опытных братьев позволяют говорить о трёх аспектах масонского отношения к музыке: историческом, философском и духовном.
Историческая связь мaсонства с музыкой тоже двояка. Есть историческая традиция и есть исторические факты ближайшего времени.
Историческая традиция связывает корни масонства с мистериями древних культур. Как правило, говорят о мистериях, посвященных египетским богам, Раа или Озирису, в частности, о вавилонских божественных и зороaстрических мистериях и об орфических мистериях Древней Греции. Мистерия — это не просто театральное представление. Это игра с как можно более полным погружением человека в роль бога или одного из окружающих его героев, разыгрывающих каждый год некий драматический сюжет, от которого, согласно верованию, реально зависит жизнь и благоденствие людей. Многие антропологи отмечают, что игра древнего человека отличается именно этим полным погружением и верой в воздействие игры на реальность. Когда он свято верит в то, что он бог или герой и в то же время, краем своего сознания остаётся в реальном мире. Существует даже специальный термин в психологии игры на английском языке “make believe” – «сделать (себя) поверившим». Такие погружения приводят к массовым экстатическим состояниям вплоть до истерии. И при этом огромное и даже решающее значение играет всегда музыкальное сопровождение мистерии. Следы мистерических шествий под непрекращающееся музыкальное сопровождение видны сегодня в португальском и бразильском карнавале и в военных парадах.
Исторические факты ближайшего времени – это живая документированная история создания первых лож вольных каменщиков в Англии. В организационном смысле родина масонства – таверна. Таверна, где собирается мужское общество, где серьёзные идеи обсуждаются у стола, где вино, где музыка и песни. Возможно тайные ложи более раннего времени, (которые популяризаторы масонства связывают с преследуемыми рыцами-тамплиерами или преследуемыми католической церковью протестантами, или с мистическими никогда так и не появившимися вживе розенкрейцерами),- возможно они собирались как раз в тех тайных местах, о существовании которых напоминает нам ритуал открытия работ в каждом градусе. Но легализация масонства в начале 18-го века – это таверна и кружка доброго эля за столом, накрытым белой скатертью. А здесь и веселая музыка и пение.
Конечно же многих, по складу характера и ума, может заинтересовать и философский аспект столь сильного присутствия музыки в масонском ритуале.
Я позволю себе связать его с пифагорейским учением. Недавно брат И. Н. представил нам обширное исследование Пифагорейской школы. В нём и в других источниках мы находим, что звуки, которые Пифагор смог упорядочить и выразить математически с помощью измерения длины волны, стали для него наиболее полным выражением гармонии мира в его математическом выражении. В наше время можно сказать «гармонии реального мира и его модели». Вот почему музыкальная мелодия, как гармоничное, подчиняющееся законам единение звуков – это высшая, труднодостижимая, но в принципе познаваемая сложность и уникальность мира. Изучение музыки, основанное на пифагорейски трепетном к ней отношении, с давних пор стало одной из семи основ философии. В философских трактатах средневековья схоластики определяли музыку одной из так называемых семи свободных наук, обязательных для изучения в любой философской школе. И то же мы наблюдаем в масонской теории. Знание семи свободных наук, одна из которых – музыка, есть обязательное условие работы над собой во втором градусе. Напомню, что связь масонских воззрений с греческой философией не ограничивается только Пифагором. Например Платону мы обязаны определением четырёх кардинальных добродетелей вольного каменщика: скромности, мудрой осторожности, мужества и справедливости. А семь вольных наук взяты схоластиками от Аристотеля. В работах Платона и Аристотеля мы можем прочитать, что занятия музыкой в их представлении были важной составной частью воспитания свободных людей, часть из которых должна была посвятить свою жизнь занятиям философией. Только согласно Платону, (в его труде «Республика») эти философы должны были управлять миром, а согласно Аристотелю (в его работе «Никомахова этика»), удел философа созерцать мир, подобно богам, дабы уподобившись им понять его устройство.
Единственное замечание Аристотеля может звучать сегодня иронически и даже некоторым вызовом не только профессиональным музыкантам, но и самому Моцарту. Он считал, что музыка, как средство воспитания и досуга, хороша для свободного человека, тогда как увеселение толпы профессиональной игрой за деньги – участь рабов. Но именно в этом мне видится связь с основами масонства: «Кто предстал у входа?,- спрашивает страж в ответ на стук привратника, ведущего за руку кандидата на посвящение. «Господин Х, свободный человек!…». Масон должен быть свободным человеком. Не в смысле свободы от формального рабства древности, а в современном духовном смысле. Освобождение от духовного рабства, в которое закрепощает нас современное потребительское общество – тоже суть масонства. И поэтому тоже мы уделяем столько внимания занятиям музыкой в ложе. Это удел свободных людей.
Последний аспект, который мне хотелось бы подчеркнуть, это духовная связь масонских идей с музыкой. Мне думается, что по самому своему устройству классическая музыка (во всяком случае та, что традиционно писалась до середины 19-го века) наиболее близка к главной идее масонства – стремлению к гармонии и совершенству. Все века законы создания музыки считались божественными, то есть наиболее совершенными законами. Великая музыка всегда приближает человека к свету, к совершенству, к пониманию того, что кроме повседневности и борьбы за существование, есть и высшее предназначение человека. К этому высшему, к этому совершенному и призывает масонская наука и масонская духовность. Выраженная в символах и аллегориях эта наука учит тому, что есть непреходящие моральные ценности. Движение к ним есть движение к свету. Вот почему я хотел бы завершить своё короткое сообщение мыслью о том, что по большому счёту любая гениальная музыка – масонская. Даже если композитор и не был формально вольным каменщиком. Ведь не зря же говорят: «Для того, чтобы стать масоном, нужно им уже быть».
